11 февраля на сцене государственного академического театра драмы имени Виктора Савина состоится творческий вечер «Сто на двоих», посвященный совпавшим юбилеям ведущей актрисы драмтеатра Анны Софроновой и режиссера Евгения Софронова. В беседе с БНК виновники предстоящего торжества рассказали о своем пути в профессии, перспективах и проблемах театра.

Фото Марии Шумейко

- Вы оба выпускники Щукинского училища, и свой путь в театре драмы имени Виктора Савина начинали вместе?

Евгений Софронов: Мы одногодки, но не однокурсники. Анна Петровна поступила в Щукинское училище сразу после школы. Познакомились мы в Москве, она была выпускницей, а я первокурсником. На нее нельзя было не обратить внимания. У них был сильный, яркий курс. Преподавали Юрий Васильевич Катин-Ярцев, Лановой. Кайдановский ставил спектакли. Нет актера, который бы не знал, кто такая Стрельникова – она тоже была их педагогом. Альберт Буров, с которым Любимов поставил свой знаменитый спектакль «Добрый человек из Сезуана», Людмила Владимировна Ставская…

Анна Софронова: Благодаря ей я и оказалась в Щуке, я ей сразу очень понравилась на вступительных – этакая деревенская Фрося Бурлакова. Была наивная до ужаса.

Е.С.: Я в Щуке оказался почти случайно. Сначала хотел остаться в Германии, потому что служил там. От отца узнал, что в Кудымкаре, откуда я родом, набирается курс в Щуку. Времени на подготовку не было, но еще со школы я неплохо читал стихи – учительница по русскому языку выставляла меня на всех конкурсах и торжественных мероприятиях, очень ей нравилась «Шаганэ ты моя, Шаганэ…» в моем исполнении, а я уже ненавидел это стихотворение. Поступление в Щукинское училище – это счастливый билет. Пообщаться с этими людьми в течение четырех лет, сохранить с ними добрые отношения - это большое счастье.

- История театра драмы имени Виктора Савина рождается на ваших глазах. Если сравнить театр в то время, когда вы в него пришли, и театр сейчас, в нем что-то принципиально поменялось?

Е.С.: Театр другой, конечно. Но ведь и мир поменялся. А мы же существуем всегда в неких предлагаемых обстоятельствах и не можем вырваться из этого ритма. Только здесь и сейчас. Другое дело, что театр – это само по себе относительно консервативное явление. Новаторство здесь внедряется, но со временем.

А.С.: Когда пришли – конец 80-ых-90-ые годы, - в бытовом плане было плохо: зарплату выдавали шторами, рисом, подсолнечным маслом и кетчупом. В буфете баптисты крестили детей в чугунной ванной – театр шел на все, лишь бы заработать деньги.

Е.С.: Было много случайных людей в театре. Помню, играем чуть ли не «Федру» Расина – а тогда через зрительный зал можно было выйти к служебному входу, - и по боковому проходу через весь зал идет бухгалтерша, из авоськи которой торчат лапы мороженых кур. А у нас тут древнегреческая трагедия вовсю.

А.С.: Театр, конечно, меняется. Даже по детским спектаклям это заметно. Раньше у нас сказки шли по два акта, и дети сидели, внимательно смотрели. А теперь зрителям надо покороче, подинамичнее, чтобы побольше эффектов.

Я 27 лет в театре, с ним связана почти вся моя жизнь. Пусть раньше это был другой театр, но даже в новых стенах чувствую ту атмосферу. Мне повезло работать с большими актерами. Моя первая большая роль – в «Чарах» по «Олесе» Куприна. Бабушку играла Глафира Петровна Сидорова. Однажды она подошла ко мне и сказала: «Анечка, дорогая, у тебя главная роль, поэтому ты должна приходить в театр за два часа. Ты должна готовиться, быть в атмосфере спектакля, за 30 минут до начала ты должна сидеть за кулисами». Я до сих пор так делаю - посторонние разговоры перед спектаклем мне мешают.

Сейчас молодые артисты – в театре прекрасная талантливая молодежь - прислушиваются к нашим советам, это очень приятно. Теперь уже они в том положении, в котором были мы, когда пришли в театр. Традиции продолжаются.

- Но, несмотря на любовь к профессии, из театра драмы вам пришлось на какое-то время уйти.

Е.С.: Первый уход в конце 1990-х годов случился из-за конфликтной ситуации с администрацией театра. В 2002 году это уже был творческий конфликт. Мне хотелось заниматься режиссурой. В нашем театре когда-то ставился спектакль «Чиполлино», основным режиссером был Эрнст Васильевич Вербин (заслуженный артист РСФСР – БНК), а я напросился к нему в ассистенты. Но Эрнст Васильевич скоропостижно скончался, и постановку пришлось доделывать мне. Вроде, получилось неплохо - спектакль сыграли почти 100 раз. Естественно, после этого мне захотелось большего, я подошел к директору, но тот сказал: «Ни в коем случае, у тебя нет специального образования». В это же время меня пригласили на КРТК, как раз режиссером, и я ушел. Через три года вернулся обратно в театр уже только с условием на право постановки.

- Почему вы сейчас стали реже появляться на сцене?

Е.С.: Я для себя оправдываю это тем, что мне хочется ставить. Хотя как режиссер понимаю, что актеры моего возраста сейчас очень нужны в театре. Театр – отдельное государство, живущее своей собственной и очень насыщенной жизнью. Бывают ли в театре спокойные времена?

А.С.: Спокойно бывает только во время отпуска. Люблю зайти в театр, когда никого нет, все декорации убраны, почувствовать эту особенную атмосферу.

Е.С.: Смотря что подразумевать под «спокойными временами». Если речь идет о разных волнениях, то это природа театра: без событий жизни нет.

- Кажется, что театр всегда находится в состоянии ожидания: постановки, роли, режиссера, зрителя и перемен, которые они принесут. Трудно все время находится на пороге перемен?

Е.С.: А без этого нельзя. Театр не может жить без перемен. Перемены - это движение вперед.

- Каким вы видите театр в будущем? Чего бы вам хотелось?

Е.С.: Я из театральной семьи, детство провел за кулисами, поэтому я очень люблю русский театр, и традиции русского театра мне ближе, чем, например, абсурд.

- Но материал подбираете далеко не консервативный, вспомнить хотя бы «Королеву красоты» Мартина Макдонаха, поставленную в 2014 году.

Е.С.: Не вижу противоречия. В традициях русского театра – школа переживания. В спектакле нет ничего экстремального. Это я о форме. А содержание очень даже «русское» - неоднократно слышал, что Макдонаха называют ирландским Чеховым.

- То есть, в вашем представлении, будущее театра драмы – в классической традиции.

Е.С.: Да, но это не значит, что я вижу его махрово-консервативным. Однако мы не можем обойтись без традиций русского театра.

- Анна Петровна производит впечатление смелой актрисы, которая с готовностью пойдет на любые эксперименты в профессии. Это так?

А.С.: Я люблю эксперименты, так научили. И я готова работать в экспериментальном формате, он позволяет в себе открывать новые грани.

- Наш театр готов к таким экспериментам?

А.С.: Мне кажется, да

- А зритель?

А.С.: А зритель нет.

Е.С.: Поэтому я не хочу идти на экстремальные формы - их пока не примут в Сыктывкаре. Театр и зритель должны учиться синхронно, иначе можно только отпугнуть, а мы так долго приучали людей снова ходить в наш театр. Когда открылось новое здание, бывало, что играли для десяти человек, но постепенно люди приняли театр, пошли, и сегодня у нас аншлаги.

А.С.: Сейчас мы приучаем зрителей к серьезному репертуару: психологическая драма «Страсти», военная драма «Эшелон».

Е.С.: Коллектив, который себя позиционирует как большой серьезный театр, не имеет права обходиться репертуаром, состоящим только из Куни и Камолетти. Нам нельзя без Вампилова, Чехова, Шекспира.

А.С.: Очень жалко, что сейчас мало стали играть на втором государственном языке, и часть зрителей ушла в Национальный театр. Если есть проблема с коми драматургией, можно играть переводную классику, русскую и зарубежную. Тем более у нас есть очень удачный пример – спектакль «Кровавая свадьба» по пьесе Федерико Гарсиа Лорки. В нем все сошлось – очень поэтический перевод, в котором так красиво звучит коми речь, прекрасная сценография, хорошие актерские работы.

- А вы бы хотели поставить спектакль на коми языке?

Е.С.: Мне было бы трудно взяться за спектакль на коми, потому что я не владею языком.

- Вы можете представить свое будущее без театра?

Е.С.: Зачем? Мне нравится жить в этих предлагаемых обстоятельствах.

А.С.: Мне - тем более. Какой еще театр даст мне столько ролей? У меня здесь только начинает что-то получаться. Сейчас мне очень комфортно, есть свобода делать в творчестве все, что хочешь и умеешь. Надо просто работать – для этого у нас все есть.