Вчера Сыктывкарский городской суд признал, что в зимнее время года содержание задержанных в типовом милицейском автомобиле УАЗ-3909 (известном как «буханка») унижает человеческое достоинство. Такое решение принял судья Роман Ошманкевич, рассмотревший иск члена правления Коми правозащитной комиссии (КПК) «Мемориал» Эрнеста Мезака к УВД Сыктывкара.

     Коми правозащитники опрокинули милицейскую "буханку". Фото Кирилл Затрутин

БНКоми уже писало, что конфликт милиции и правозащитника возник 25 декабря 2007 года. По подозрению в хулиганстве Мезак был задержан двумя милиционерами патрульно-постовой службы, которые поместили его в задний отсек милицейской «буханки». Пробыв в машине около 20 минут, член «Мемориала» вышел из нее убежденным противником уазиков. Там, по утверждению правозащитника, было холодно, как на улице, совершенно темно и отсутствовали какие-либо приспособления для безопасной перевозки пассажиров.

26 марта этого года общественник подал в Сыктывкарский суд заявление об оспаривании действий УВД Сыктывкара. Он попросил суд признать, что условия его содержания в милицейской машине были бесчеловечными и унижающими достоинство, то есть нарушали статью 3 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. Свою позицию правозащитник позаимствовал из постановления Европейского суда по правам человека по делу «Худоеров против Российской Федерации». В нем Страсбургский суд рассмотрел условия перевозки лишенных свободы лиц и поддержал стандарты, выработанные Европейским комитетом по предупреждению пыток (ЕКПП). Эти стандарты предполагают, что перевозка задержанных должна производиться в автомобилях, которые освещены, отапливаются в холодное время года и снабжены приспособлениями для сохранения устойчивости по ходу движения транспорта.

Позиция представителя УВД Светланы Лесковой свелась к тому, что стандарты ЕКПП не распространялись на Мезака, так как машина с ним никуда не ехала, а стояла на одном месте. Более того, г-жа Лескова утверждала, что правозащитник самовольно залез в холодный отсек милицейского автомобиля.

На состоявшееся вчера судебное заедание представители УВД не явились. За милицию пришлось отдуваться начальнику автохозяйства МВД по Коми Анатолию Крутову (возглавляемое им госучреждение суд привлек к делу в качестве третьего лица - БНКоми). Ему противостоял сам заявитель и представлявший его интересы юрист КПК «Мемориал» Александр Островский.

Стоит отметить, что накануне судебного заседания суд запросил у МВД по Коми сертификат «одобрения типа транспортного средства» на злополучный автомобиль (производство и последующая эксплуатация машин, не имеющих таких «одобрений», в России запрещена - БНКоми). Изложив суть жалобы и выслушав пояснения истца и его представителя, судья Ошманкевич так и не смог получить у г-на Крутова искомый документ.

- Но одобрения имеют автомобили, которые были приобретены МВД Коми в 2007 году и которые аналогичны машине, куда посадили Мезака. Задний отсек там точно такой же. Прикладываю копию ПТС (паспорта транспортного средства – «БНКоми») на одну из таких машин. В материалах дела на неё есть одобрение, - пояснил начальник автохозяйства суду.

Г-н Островский мельком просмотрел ПТС и бросился в наступление на милиционера:

- Задний отсек автомобиля, в который посадили Мезака, каким количеством посадочных мест укомплектован?

- Там может разместиться четыре человека.

- Тогда прошу вас прокомментировать следующее обстоятельство. Есть автомобиль, в нем водитель, рядом с ним пассажир, в отсеке для опергруппы пять мест, сзади четыре места. Какой категории водители водят такие автомобили?

- Ну, наверное, D, - ответил начальник автохозяйства таким тоном, словно ему предстоит шагать по минному полю.

- А в ПТС указано, что у автомобиля категория B.

- Значит в заднем отсеке два места, - обреченно сказал г-н Крутов, видимо, наконец осознавший, что член «Мемориала» в уазике был на положении «третьего лишнего».

- А УВД, как мне сказал Мезак, в прошлом судебном заседании заявляло, что четыре места, - продолжал опрос милиционера г-н Островский.

- На самом деле в прошлом заседании про четыре места заявляло автохозяйство, - поправил своего представителя истец.

- Ну, значит, неточно заявляло, - поправил себя г-н Крутов.

- Вот из-за этих неточностей и нарушаются права граждан, - с пафосом высказался г-н Островский и попросил суд признать обязательной явку в процесс представителя УВД. Начальник автохозяйства ухватился за возможность прекратить над собой издевательство и тоже попросил вызвать в суд представителя УВД. Судья Ошманкевич отклонил это ходатайство, дав понять, что дело о «буханках» входит в финальную стадию.

Г-ну Островскому пришлось продолжить опрос г-на Крутова:

- Вы в судебном заседании заявили, что автомобиль УАЗ-3909 переоборудован ООО «Акро».

- Да, переоборудован.

- А сертификаты на сидения в заднем отсеке имеются?

- Сертификаты нам должны прислать. Мы запросили техусловия, где будет описано, как все должно быть.

- Вы эксплуатируете автомобили, не зная о существовании или об отсутствии сертификатов на сидения для перевозки пассажиров?

- Раньше я не задавался таким вопросом, - честно признался милиционер.

После этого опрашивать г-на Крутова стал г-н Мезак:

- Вообще, чем вы можете сейчас подтвердить, что в заднем отсеке автомобиля можно перевозить людей?

- В копии сертификата сказано про «отсек для задержанных».

- У нас в деле нет такого сертификата.

- Не сертификат, а одобрение данного транспортного средства, - со вздохом сказал г-н Крутов .

- Какое одобрение?

- МВД России.

- Разве МВД России наделено полномочиями выдавать одобрения типов транспортных средств?

- Вопрос не по адресу.

- Вы не можете ответить? – решил уточнить позицию третьего лица судья Ошманкевич.

- Нет, - ответил начальник автохозяйства.

После опроса г-на Крутова суд перешел к исследованию материалов дела. С особым вниманием судья и стороны изучили десятисекундную видеозапись, которую г-н Мезак сделал внутри злополучного уазика. На черном экране компьютера судьи замелькали какие-то тусклые огоньки, а из колонок раздался голос задержанного, нетрезвого жителя Усинска, общавшегося со своей подругой по мобильному телефону правозащитника: «Я, бл*дь, в страхе никогда не был».

- И что тут видно? - завозмущался г-н Крутов.

Г-н Мезак пояснил, что через щелку в двух створках, закрывавших окно в заднем отсеке автомобиля, видна лампочка, которая горела в кабине милиционеров. Судья еще раз запустил просмотр видеофайла, а правозащитник, указывая на темный монитор, добавил: «Если бы в этом кабинете было темно, тут можно было бы еще разглядеть профиль милиционера, который сидит на откидном сидении».

Изучив материалы дела, суд объявил пятиминутный перерыв для подготовки к прениям. После перерыва г-н Мезак попросил суд вернуться на стадию судебного следствия, чтобы приобщить к материалам дела приказ МВД РФ от 3 декабря 2004 года «О мерах по повышению эффективности взаимодействия МВД РФ с уполномоченным Российской Федерации при Европейском суде по правам человека». В этом приказе милиция взяла на себя обязательство соблюдать стандарты ООН и не возить подозреваемых и обвиняемых в условиях недостаточной вентиляции или освещения либо в любых других физически излишне тяжелых условиях.

- Я полагаю, что нет оснований делить граждан на людей первого сорта, которых надо возить в теплых и освещенных автомобилях, и людей второго сорта, которых можно по двадцать минут держать в холоде и без света, - заявил правозащитник суду.

Начальник автохозяйства высказался против ходатайства г-на Мезака, но суд все-таки приобщил приказ МВД к материалам дела и перешел к прениям.

Первым выступил г-н Островский: «В ходе судебного заседания было доказано, что свобода Эрнеста Мезака была ограничена как минимум на двадцать минут. Он был задержан и находился в изолированном помещении, которое было заперто. Этим помещением был фургон автомобиля УАЗ. Мы считаем, что Мезак был помещен туда для перевозки.

Позиция УВД – никто его никуда везти не собирался. Стоит рассмотреть оба варианта. Если его не собирались везти, то прошу удовлетворить заявление по тому основанию, что содержание граждан в фургоне уазика не предусмотрено ни одним законом. Если суд придет к выводу, что он был помещен в машину для перевозки, то прошу удовлетворить требования на том основании, что в фургоне, предназначенном для перевозки двух задержанных, нельзя перевозить третьего».

Затем г-н Мезак еще раз напомнил про требования к перевозке задержанных, которые Страсбургский суд провозгласил в своем постановлении по делу г-на Худоерова. «Европейский суд решил, что эти требования действуют независимо от продолжительности поездки. И, я полагаю, они должны распространяться на неподвижные транспортные средства, в которых помещают граждан, - заявил правозащитник и добавил, - В одобрении типа транспортного средства, которое автохозяйство представило суду, указано, что задний отсек автомобиля предназначен только для груза. Считаю, что живые люди в любом случае не могут рассматриваться в качестве груза».

Г-н Крутов был по военному краток: «Заявление Мезака я считаю необоснованным. А представление документов об одобрении транспортного средства считаю необязательным, поскольку на данной машине его не перевозили».

После этого судья заперся в своем кабинете для вынесения решения. Подумав около получаса, г-н Ошманкевич огласил резолютивную часть решения. Заявление г-на Мезака было удовлетворено частично. Условия его содержания в «буханке» были признаны унижающими достоинство, но не были признаны бесчеловечными.

По иронии судьбы в тот момент, когда г-н Мезак и его представитель вышли из здания суда, перед ними по улице Пушкина проехала колона из семи милицейских «буханок». «На свалку, наверное, повезли», - пошутили правозащитники.