БНКоми представляет рассуждения члена Общественной палаты Коми Евгения Вологина о том, как повлияли на современную Россию многовековые споры между западниками и славянофилами. Напомним, что крайними проявлениями западников и славянофилов в республике политолог обозначал местных правозащитников и сторонников национал-патриота Алексея Колегова соответственно.

Спор западников и славянофилов длится уже не одно столетие. Этот спор успел превратиться в типичную ситуацию в политической и интеллектуальной жизни России. Метастазы этого спора, который давно уже стал настоящей политической дуэлью, пронизывают Россию «от Москвы до самых до окраин». За время своего существования утвердившиеся в 19 веке понятия «западничество» и «славянофильство» подверглись некоторой корректировке, превратившись в достаточно условные и широкие концепты отечественной истории.

Насколько сегодняшние выразители западнических и славянофильских идей далеки от своих предшественников позапрошлого века, увидеть достаточно легко. Нынешние западники никак не могут быть названы патриотами. Более того, патриотизм для многих из них является ругательным словом, они открыто выражают свое презрение к России, ее народу и его традициям, практически всегда солидаризируются с внешнеполитическими врагами нашей страны. Моральные принципы для них при участии во внутриполитических делах являются лишь прикрытием, циничным позерством и инструментом примитивного самолюбования. Их дети могут быть гражданами других государств и служить в иностранных армиях, их предки могли служить палачами в карательных органах того режима, который они сегодня самозабвенно охаивают. В сегодняшней России их держит корыстный политический или (а иногда – и) экономический интерес, а некоторых - и полная невостребованность их специфических способностей на обожаемом ими Западе. Главное для них, как и их потомков, - это гадить России, убивать ее душу, а если получится, то и тело. Чтобы почувствовать и понять, насколько сегодняшние западники отличаются от прежних, можно вспомнить слова одного из основателей западничества в России Герцена, который говорил, что при всех разногласиях со славянофилами их объединяет одно – любовь к Родине, и что у них и у славянофилов в груди бьется одно русское сердце. К кому из сегодняшних западников можно применить эти слова? Современное российское западничество – явление принципиально вне национальное. Многие из них ментально вообще не имеют ни национальности, ни Родины и подобны презренным манкуртам – очисткам общества, сохранение которых возможно только из-за традиционной российской терпимости к юродивым, в том числе и политическим.

Сегодняшние наследники славянофилов к своим идейным предшественникам также могут быть отнесены довольно условно. Пожалуй, их можно назвать почвенниками, хотя изначально почвенничество – то есть идеология, разрабатываемая братьями Достоевскими в начале 60-х годов 19 века, - подразумевало как раз идейно-мировоззренческий и культурно-политический синтез между «народом и интеллигенцией, Москвой и Санкт-Петербургом, допетровским и петровским периодами русской истории, славянофильством и западничеством». Термин почвенничество обрел новый смысл, отождествляющий его с консерватизмом, после известной книги замечательного русского философа Льва Исааковича Шестова «Апофеоз беспочвенности», в которой как раз и анализируется радикальная маргинальность и идейно-мировоззренческое ничтожество российских западников-беспочвенников начала 20 века, погубивших страну. Современные наследники славянофилов, которых чаще называют почвенниками, чудовищно провинциальны. Их взглядам не хватает ни идейного универсализма, ни исторической широты. Часто говоря правильные слова, нынешние почвенники, кажется, окончательно погрязли в частностях и второстепенных деталях. Они тратят огромную энергию на бесполезную полемику со своими идейными антагонистами, но им не хватает сил для концептуального утверждения высоких гуманистических идеалов русского мира. Вместо проповеди романтики имперского державостроительства новой России как центра притяжения антимондиалистских сил всего мира и как безусловного политического, экономического, военного, культурного центра Евразии декларируется какой-то местечковый вариант ксенофобии. Вместо кропотливой работы по адаптации разных этносов и конфессий в величественный общерусский соборный хор некоторые заявления и действия очень сильно напоминают желание посеять рознь среди народов не только республики, но и России. Постоянные заигрывания с Церковью напоминают дань культурно-политической моде и лубочные картинки из «Закона Божьего» для церковно-приходской школы.

Единственное, что объединяет два противоположных фланга российского политического спектра сегодня, - это радикализм. Радикализм в помыслах, которые практически не скрываются, радикализм в действиях, лозунгах, притязаниях, игнорировании мнения целых социальных слоев, взаимной неприязни. Но следует заметить, что радикализация общества и дискуссии между отдельными его представителями во многом произошла по вине либералов, которые в 1990-е годы развязали настоящую вакханалию против исторической России и святынь ее народов.

Иными словами, современный аналог западничества и почвенничества в России представляет собой воспроизведение в новых исторических условиях ставшего проклятием для России раскола общества на два антагонистических лагеря. Оба эти лагеря практически не имеют реальных конструктивных идей и, в принципе, пригодны только для политического разрушения. Они далеки от народа и - еще больше - от современной российской реальности. Даже частичная реализация на практике их идей способна привести к резкому обострению политической обстановки, возникновению цепной реакции разнообразных кризисов, в частности, сепаратизма, классовой, межнациональной и межконфессиональной напряженности, а может, даже и к гражданской войне. Это особенно опасно накануне грядущих выборов, но гораздо более опасно в отдаленной исторической перспективе сохранение для России этого рокового для нее раскола.

Глубина исторического падения страны переопределяет и степень ожесточённости оппонентов, и уровень ведения дискуссий. Осознание политическими силами сложности их собственного положения и сложности решаемых ими задач неизбежно приводит к политическому радикализму. Одно ясно, что в нынешнем своем состоянии те, кого в силу сложившихся стереотипов продолжают называть западниками и славянофилами (почвенниками), не могут и не должны быть востребованы обществом, по крайней мере, в своей неконструктивной политической и идейной целостности. Мировая политическая мода и, самое главное, - логика развития собственной страны настоятельно требуют умеренности, взвешенности и осторожности в принятии политических решений и от государства, и от общества. Россия не может снова и снова приносить себя в жертву амбициям радикалов.

Все сколь-нибудь значимые политические силы современной России выступают за обновление, развитие и повышение эффективности существующих государственных и общественных институтов. Да, очень часто и, надо признать, обоснованно, именно Запад представляется неким образцом исторической конкурентоспособности и рациональной эффективности в преодолении вызовов истории. Собственно, Россия еще в 17-18 веках прочно встала на западнический по преимуществу путь развития, при сохранении в обыденной жизни, в стиле выработки и реализации стратегий решения исторически актуальных задач

Это был осознанный и, во многом, поддержанный обществом выбор российской элиты. Я имею в виду принятие Россией в целом культурно-политического проекта эпохи Просвещения с выбором в качестве приоритетов развития сферы экономики, науки, светского образа жизни, а также принятия просвещенческого понимания цели истории как прогресса. В рамках западной парадигмы развития – проекта эпохи Просвещения – существовал достаточно широкий набор возможностей для конкретной реализации вышеуказанных исторических задач. Да и споры о путях развития России велись главным образом с помощью западного философского языка. То есть, по крайней мере, с петровских реформ Россия цивилизационно имела гораздо больше оснований называться частью Запада или Европы. Это хорошо осознавали и русские философы – разработчики концепта «русская идея», например, Владимир Соловьев и философы серебряного века. Советский период в не меньшей степени, чем досоветский, имеет основание считаться продолжением развития в рамках проекта эпохи Просвещения. Как известно, в эпоху Просвещения на Западе появилось две во многом схожие философско-политические концепции исторического прогресса: либерализм и социализм. Именно социализм оказался гораздо более приемлемой для незападных обществ (здесь я имею в виду не столько уровень экономического развития, более низкий, чем на Западе, сколько особенности менталитета и системы ценностей общества) философией успешного развития. Заслуга первых советских руководителей и, прежде всего, Сталина в том, что им удалось адаптировать западническую и европоцентристскую философию марксизма к незападным условиям, сформулировать целый ряд по сути антимарксистских (отсюда ненависть к большевикам подавляющего большинства марксистов Европы) теоретических положений, например, о закономерности и неизбежности для России социалистической революции и о возможности победы социализма в одной стране.

Иными словами, социализм стал для СССР не столько стратегией мировой революции, сколько философией альтернативной либерализму модернизации общества и своего рода изданием русской идеи 20 века. В поздних трудах Сталина социализм, по сути, предстает как один из светских вариантов российского консерватизма. Как сказал замечательный русский писатель Валентин Распутин: «Россия переварила и выблевала марксизм». Ненависть Запада и западников к России объясняется тем, что, помимо фактора геополитического соперничества, Россия, почти на протяжении всей своей истории предъявляла миру идеологическую альтернативу развития, имеющей огромный потенциал универсальности, то есть была принципиальным идейным конкурентом Запада. Такой статус – реального идеологического конкурента – не имел ни один исторический соперник Запада, и последствием победы одной из сторон в «холодной войне» явилась бы идеологическая смерть конкурента, что мы сейчас и наблюдаем. Но в роли «покойника» вполне мог оказаться и Запад, ведь либерализм показал свою гораздо большую историческую ограниченность для незападных обществ, то есть для 5/6 планеты, чем социализм.

Не закончившаяся история России учит, что наша страна проявляла уникальные способности творчески перерабатывать заимствованные идеи, культуры, ценности, что Запад и западничество не следует отрицать, ведь очень часто именно на Западе наши предки находили источники для интенсивного творческого развития и усиления страны. И сегодня, если речь идет о достижении успеха по такому критерию развития, как повышение конкурентоспособности государства, развитию науки и техники, именно Запад может и должен стать одним из источников этого развития.

Проблема не в том, как к нам относится Запад, проблема в том, как нам внутри страны, в нашей жизни выстроить оптимальные соотношения меду традицией и заимствованиями, тем более, что все существующие и не утопичные стратегии исторического развития существуют в основном пределах западной ценностной парадигмы и описаны с помощью западного философского языка. Так что созидание великой евразийской империи, существующей, в том числе и в качестве геополитического и культурно-исторического противовеса Западу, тоже можно совершить с помощью западного опыта. В этой позиции нет ничего нового, ведь еще Петр Великий очень емко и верно выразил естественный для русских стиль отношения к Западу.