В Сыктывкаре прошла первая «субъективная» экскурсия в рамках «Прогулок по Усть-Сысольску» о жизни одного человека на фоне растущего города. Журналист Игорь Бобраков рассказал, почему «Вестсайдская история» - фильм про Сыктывкар, каково это – быть первым учеником новой школы и студентом только что открытого университета, как можно было снимать свое кино в 70-е и открыть в подвале собственный театр.

Фото Сергея Паршукова

Игоря Бобракова экскурсанты встретили на пересечении улиц Орджоникидзе и Интернациональной, возле мемориальной доски Ие Петровне Бобраковой, матери Игоря Бобракова. В этом доме он прожил 62 года, почти всю свою жизнь.

— Это наша первая сугубо субъективная экскурсия. Сегодня я буду рассказывать не столько про себя, сколько про то, что я видел в своей жизни. Наверное, каждый из вас сможет провести в дальнейшем такую же экскурсию по теме «Мой Сыктывкар», — начал Игорь Бобраков.

Идея о том, что гости экскурсий смогут сами рассказывать, каким они запомнили город, прозвучала еще на прогулке по Кирулю. Для этого надо заранее договориться с организаторами и построить собственный маршрут.

— Глядя на мемориальную доску, вы можете предположить, что как минимум мои детство и юность могли пройти в этом доме. Но здесь я прожил 62 года, почти всю свою жизнь. У Константина Симонова есть слова в песне: «Родина — не дом городской, где я празднично жил». Для меня родина – это именно дом городской, где я «публично» жил, потому что с ним связана вся моя жизнь. Это дом сталинской архитектуры: сталинский классицизм или ампир. Дома такие очень красивые, хотя уже частично обваливаются, но к 2021-му году пообещали его отремонтировать, — рассказал о доме экскурсовод.

Получить квартиру в таком доме в середине 50-х было непросто, обычным людям это не удавалось. В сталинки селили больших начальников или известных деятелей искусства. Здесь жили министр здравоохранения, замминистра торговли, начальник сыктывкарского аэропорта. Их дети – ровесники Игоря Бобракова.

— Давно гуляет по СМИ такая красивая легенда, как мы, Бобраковы, сюда заселились. В 1958 году, когда в Сыктывкаре прошла премьера оперы «Евгений Онегин», на сцену поднялся министр и торжественно вручил ключи руководителю Театра оперы и балета Борису Дейнеке и солистке театра Ие Бобраковой, моей матери. Почему это легенда? Потому что уже полтора года наша семья жила в этом доме. Как мне рассказывал отец, ключи получил он, работая в республиканском военкомате. Вместе с домоуправом они поднялись на третий этаж четвертого подъезда, а дом еще только был построен, в нем никто не жил. Домоуправ сказал: «Товарищ майор, вот три свободных квартиры – выбирайте любую», — продолжил Игорь Бобраков.

После этих слов экскурсанты зашли во двор. Раньше он выглядел иначе: на месте кирпичной многоэтажки стоял двухэтажный деревянный дом, где размещался дом ребенка.

— Когда я смотрел на этих детей, у меня сердце сжималось. Тогда писали: «За детство наше счастливое спасибо, родная страна». Я не думал, что мое детство счастливое, но глядя на них, оказалось наоборот. Это было похоже на детский концлагерь: все одеты одинаково в синеватую одежду, одинаково коротко подстрижены, водили их чуть ли не строем, — вспоминает Бобраков. — Двор был очень шумным, а весь Сыктывкар – очень хулиганским. Когда я посмотрел «Вестсайдскую историю» про Нью-Йоркские банды 50-х, я подумал, что это про Сыктывкар. Тут тоже действовали банды. Только у них они делились по этническому принципу, а у нас – по районам. И я всегда был под защитой своего двора. Если кто из другого двора меня обижал, один двор шел на другой. Хотя я в хулиганских бандах не участвовал, похулиганить любил. Любимым занятием у нас было лазить по крыше и подвалам. Детский сад располагался тоже возле дома, его двери выходили прямо в сторону моего двора. Как же повезло моим родителям: им надо было всего лишь отвести меня в детский сад, а обратно меня уже отпускали одного, идти близко и дорогу переходить не надо. Зато вечером площадка детского сада принадлежала нашему двору. Любимая игра была «Цирки». На самом деле это обычные «Пятнашки».Почему у нас это называлась «Цирки» — никто не знает, но так игра называлась только в Сыктывкаре.

Следующая «остановка» – школа, где учился Игорь Бобраков. Проходя мимо нынешней коррекционной школы № 40, которая раньше была обычной, автор экскурсии, рассказал, он и его ровесники-соседи должны были учиться здесь. Но их родители, будучи большими начальниками, договорились, чтобы дети пошли в школу №4. И действительно, очень быстро эта школа стала одной из самых сильных в городе с лучшим преподавательским составом.

На месте, где сейчас располагается торговый центр на улице Первомайской, 40, Игорь Бобраков поведал участникам экскурсии еще одну важную историю. В этом доме жила тетя будущего журналиста по отцу.

—Мой отец прошел всю войну, вернулся капитаном и остался служить в армии. Когда его родители умерли, единственном местом, куда он мог поехать, стал дом сестры Сыктывкаре. Это был 1950-й год. У моей тети муж был тоже фронтовик. В день, когда отцу надо было уезжать из Сыктывкара, они хорошенько выпили. А выбраться из города можно было только на теплоходе через Котлас. И вдруг отец вдруг заметил, что до отплытия осталось всего 20 минут. Он схватил чемодан и побежал на пристань на улице Куратова. Когда добежал, пароход уже отплыл на метр. Не раздумывая, отец скатился с лестницы к пристани, бросил чемодан на пароход и сам прыгнул, схватился за перила и перелез. Он еще не знал, что с палубы за ним наблюдала выпускница Педагогического института Ия Ильчукова. Вечером на палубе она ему сказала: «Лихо же вы прыгаете». Спустя год они поженились. Вот так, отплыви пароход еще хоть на один метр, не было бы ни меня, ни моей сестры, — вспоминает Игорь Бобраков.

Группа подошла к школе. Игорь Бобраков попал в школу №4 через год после ее открытия. При втором директоре, Полине Марковой, школа стала одной из лучших в городе. После полета Юрия Гагарина в космос в 1961 году школа получила его имя. Кстати, нынешний Октябрьский проспект до 1967 года назывался улицей Гагарина.

— В школе, в актовом зале была специальная подставка, на ней находилась большая голова Гагарина в скафандре. И на нас, детей, она производила мистическое впечатление. Мы все очень увлеклись фантастикой, обожали читать про космос. Я даже мечтал стать астрономом. Сейчас в школе действует единственный в Коми музей космонавтики. Сегодня я решил посмотреть самых известных выпускников из этой школы, и с удивлением увидел себя первым, — рассказывает экскурсовод.

После школы группа двинулись к месту еще одного важного периода в жизни журналиста – Сыктывкарскому государственному университету им. 50-летия СССР – так он назвался с момента основания в 1972 году. В этот же год Игорь Бобракова стал студентом.

— Ближе к 1971-году я перестал мечтать быть астрономом. Я решил стать кинорежиссером. Сперва мы с моим приятелем Андреем Ручиным снимали игровые фильмы и комедии, показывали друзьям и вместе с ним поступили в СГУ: он на физмат, а я на филфак. Я крайне рад, что поступил в университет в 1972-м году. Все было новое, все только начиналось, студентов было всего 400. А за то, что мы не были хулиганами в детстве — отыгрались в юности. Хулиганили, как могли, но если сперва хулиганили сами по себе, то в университете стали делать это за чужой счет. Нам купили кинокамеру, мы стали снимать фильмы и показывать их на студенческих вечеринках. Народ хохотал. Фильмы были о студенческой жизни, один был про Джеймса Бонда: но мы понятия не имели, как он выглядит, потому что эти фильмы у нас не показывали, но мы много о них читали. Все фильмы сохранились, Ручин перевел их в «цифру», а я их дал переписать студенческой телестудии. В первый раз Валентину Витязеву я увидел первого сентября 1972-го года. В актовом зале, где сейчас находится музей Истории просвещения коми края, тогда не было даже скамеек, и мы стоя слушали ее лекцию по экономике. Вообще, когда мы сдавали вступительный экзамен, правая часть корпуса была достроена, а левая — нет. Так получилось, что экзамен я сдавал под открытым небом, — вспоминает Бобраков.

Неотъемлемая часть для университетов того времени – стройотряды. Игорь Бобраков побывал в них трижды. Студенческий фотоальбом он захватил с собой на экскурсию..

— Когда я учился уже в Ленинградском университете, я пришел в комитет комсомолов записаться в стройотряд. Они спросили: «хотите в Югославию или во Францию? Месяц работаете — месяц катаетесь по стране». Я говорю: «хотел бы попасть в Коми АССР. Мне ответили: «Просто так — нет, в Коми АССР конкурс». Потому что здесь хорошо зарабатывали, — вспомнил комичный момент журналист.

Следующая «остановка» – у подвала, в котором главный герой экскурсии проработал 11 лет — с 1979 по 1990 гг. После университета он женился и перестал мечтать о карьере кинорежиссера.

— Но мне захотелось стать театралом. Помещения для театра не было, и я вспомнил, что в Польше много театров расположено в подвалах. Пришел к начальнику городского хозяйства за подходящим подвалом, он указал на этот. На какое-то время мы с моей мамой стали соседями, руководили театрами, которые находились рядом. Сравните: ее театр – огромный (Театр оперы и балета) и мой театр (в подвале). У нее огромные декорации, свет. И у нас – самодельные декорации и списанные осветительные приборы, которые мы пытались по дешевке купить. Две беды у нас были в этом подвале – нас постоянно закрывали пожарные, и нас постоянно заливало канализацией. Но мы были молоды, море было по колено, даже море из канализации. Но в годы перестройки я почувствовал, что во мне театр умер, — рассказывает Игорь Бобраков.

Последняя «остановка» в экскурсии – последнее место, где лежала трудовая книжка Игоря Бобракова. Дом печати.

— Это еще один мой подарок судьбы. Когда что-то начинаешь, это всегда очень интересно. В 90-е годы мы начинали новую журналистику. Журналистика в советские годы была органом пропаганды. А тут партии нет, ничего нет, все стали независимыми. Мы стали понимать, что журналистика должна быть другая. Меня пригласили в газету «Молодежь севера». Удивительно: эта газета больше двух часов в киосках не лежала. Правда, ориентировалась она не на молодежь – молодежь газеты не читает. И когда нас спрашивали: «вы же молодежная газета?» Мы отвечали: «мы такая же молодежная, как комсомольская правда – комсомольская». Ориентировались мы просто на независимую журналистику, писали острые материалы, не боялись никого критиковать. Глава Коми Юрий Спиридонов как-то пытался заткнуть нас, но не очень получалось. Когда он уходил, он спросил: «согласитесь, что при мне была свобода слова?», — завершает экскурсию Игорь Бобраков. — Все говорят: «лихие девяностые», но они скорее были «удалые». Лихими для меня стали нулевые годы. Вся удаль спала, бюрократия взяла верх. Ушел я с гордо поднятой головой. Когда меня впоследствии позвали главным редактором в «Красное знамя» – я подумал, но отказался, все-таки свободным быть лучше. Но я еще живой, жизнь заканчивать не собираюсь.

- Вот я показал вам, каким был мой Сыктывкар. Путь, пройденный за 60 с лишним лет. Мы приехали с Луги, когда мне было два года, за это время город изменился полностью. Из «Сыктывдырки» он превратился в приличный город. Каким он будет потом – посмотрим, - подвел итог экскурсии Игорь Бобраков.

Следующую экскурсию «Прогулок по Усть-Сысольску» обещают провести в первых числах сентября.